«ПУЛЬС НОРМАЛЬНЫЙ!»
– Самым главным событием в своей жизни мой дед считал битву на Волге и важнее многих наград для него было звание «сталинградец». Кстати, мало кто знает, что еще будучи командующим 64‑й армией 23 июля 42-го он чуть не погиб.
Вот как он сам потом вспоминал об этом:
«...Я решил пролететь на самолете У-2 вдоль фронта армии и осмотреть наши позиции с воздуха. Юго-восточнее Суровикино мы встретились в воздухе с фашистским самолетом Ю-88, который сделал боевой разворот и пошел на нас в атаку. Наш У-2 был совершенно не вооружен. Ю-88 имел пушки и пулеметы. Начался бой кота с мышью».
Атаки фашистского самолета повторялись раз десять. Как вспоминал дед, казалось, У-2 развалится в воздухе.
Но приземлиться в голой степи было нельзя: тогда самолет стал бы неподвижной мишенью для «юнкерса».
В конце концов У-2 ударился о землю и разломился пополам. Дед потом вспоминал:
«...Так как мы маневрировали у самой земли, падение для меня и летчика обошлось сравнительно благополучно. Нас только выбросило из кабин: меня – с шишкой на лбу и с болью в грудной клетке и в позвоночнике, летчика – с кровоподтеками на коленях… Вскоре нас подобрал в степи и вывез на машине из опасной зоны офицер оперотдела 62‑й армии капитан А. И. Семиков, впоследствии Герой Советского Союза...»
Ходила легенда, что в дни битвы на Волге Чуйков всегда был в белых перчатках. На самом деле от постоянного нервного напряжения у него началась сильнейшая кожная экзема, и руки приходилось бинтовать.
Но это не полный рассказ о произошедшем. Подъехавшие к месту падения У-2 увидели генерал-лейтенанта, который стоял около разбитого самолета, держа руки так, будто проверял пульс. Подошедшему капитану он сказал: «Нормальный, как всегда. Шестьдесят восемь!..» Самообладанию Чуйкова в самые сложные моменты жизни можно было только завидовать.
К слову, привычка контролировать свой пульс сохранилась у него и в старости – мне это часто доводилось наблюдать, но это уже из‑за того, что появились проблемы со здоровьем.
ГЕНЕРАЛ-ШТУРМ
Генерал-полковник Анатолий Мережко, в годы войны – помощник начальника оперативного отдела штаба 62‑й армии, так говорил о своем командарме:
«...Чуйков чувствовал суть каждой битвы. Он был настойчив и упорен… Чуйков воплотил в себе все черты, которые традиционно приписывают русским, – как в песне поется: «Гулять так гулять, стрелять так стрелять». Для него война была делом всей жизни. Он обладал неуемной энергией, заражавшей всех вокруг: от командиров до солдат. Будь характер Чуйкова иным, мы бы не сумели удержать Сталинград…»
Характер сыграл не последнюю роль в командовании им 62‑й армией. Но именно в дни битвы на Волге проявился полководческий дар деда.
Неслучайно в войсках его называли «генерал-штурм». Чуйков заметил, что немцы атакуют достаточно шаблонно. Вначале работает авиация. Затем – артиллерия, причем в основном по первому эшелону. Потом идут танки, за ними – пехота.
Но если эту схему сломать, их атака захлебывается, дед обратил внимание: там, где наши окопы подходили близко к вражеским, немцы не бомбили.
Идея Чуйкова была простая – сократить расстояние до 50 м, до броска гранаты. И держать это расстояние, буквально впиваясь в немцев. А далее в дело вступают штурмовые группы, их задача – захват и удержание отдельных зданий и обязательно контратаковать, вести активную оборону.
Я сам в военном училище занимался по боевому уставу, который разработал Чуйков, и там четко прописаны действия таких групп, им отдается приказ наступать: ты идешь перебежками, два бойца сектор обстрела берут, чтобы тебя прикрывать. Ты подбежал к дверям – сначала туда летит граната, потом очередь, потом перебежка. И снова – граната, очередь, перебежка.
УНИКАЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Опыт штурмовых групп Чуйков с успехом использовал и во время битвы за Берлин. Вообще, с годами я все больше понимаю, что Василий Иванович Чуйков был совершенно уникальной, неординарной личностью.
В 12 лет уехал на заработки в Петроград, стал учеником в шпорной мастерской, а в 1917‑м началась его военная карьера – со службы юнгой в учебном минном отряде Балтийского флота.
В РККА вступил весной 1918‑го. В 19 лет после Первых Московских военно-инструкторских курсов он назначается командиром стрелкового полка и его принимают в РКП(б).
В Гражданскую войну был четырежды ранен, дважды награжден орденом Красного Знамени и золотыми часами от ВЦИК ВКП(б).
В 1925 году окончил Военную академию им. Фрунзе, и в 39‑м стал командующим армией. В этой должности участвовал в «польском походе» РККА и советско-финской войне, с декабря 1940‑го по 1942‑й был военным атташе в Китае и главным военным советником главнокомандующего китайской армией Чан Кайши. После войны командовал Группой советских войск в Германии, его роль в разрешении Берлинского кризиса 1948‑49 годов историки называют ключевой. Потом возглавлял Киевский военный округ – один из самых мощных в Советской армии. В 60‑х как главком Сухопутных войск был одним из организаторов операции «Анадырь» по скрытой переброске и размещению на Кубе советского военного контингента с атомным вооружением.
После смерти маршала в его партбилете нашли написанную им молитву.
МОЛИТВА И СТАЛИНГРАД
Интересный факт: дед окончил в родном селе Серебряные Пруды – тогда оно было в Тульской губернии, теперь город в Подмосковье – церковно-приходскую школу. Верующей была его мама Елизавета Федоровна, староста местной Никольской церкви.
В 1937 году она пешком отправилась в Москву, в Кремль – а это 200 км – просить Сталина не разрушать их церковь. И ведь дошла – к Сталину не попала, но пробилась к Калинину, и церковь оставили!
В Великую Отечественную на фронт ушли все ее 8 сыновей, и все вернулись домой.
Как‑то после войны собрались они за столом и после очередного тоста за Сталина Елизавета Федоровна говорит: «Не Сталин, не Ленин вас спас, а Господь Бог все управил, да я у него вас вымолила…»
Дед рассказывал, как сам он на фронте крестился… кулаком. В первый раз – на Украине в октябре 43‑го. Немцы тогда час бомбили и обстреливали хату, в которой он укрывался:
«...Я стоял со сжатым кулаком, и было желание перекреститься. Но чувствую, что пальцы разжать не могу, не могу их сложить для крестного знамения, их судорогой свело. И перекрестился кулаком…»
А после смерти в его партбилете (!) нашли клочок бумаги с молитвой, написанной его рукой: «О, Могущий! Ночь в день преврати, а землю в цветник. Мне все трудное легким содей и помоги мне...»
А еще до конца жизни его сердце так и осталось в Сталинграде, где он и завещал себя похоронить.
27 июля 1981 года дед написал письмо в ЦК КПСС:
«...Чувствуя приближение конца жизни, я в полном сознании обращаюсь с просьбой: после моей смерти прах похороните на Мамаевом кургане в Сталинграде, где был организован мной 12 сентября 1942 года мой командный пункт... С того места слышится рев волжских вод, залпы орудий и боль сталинградских руин, там захоронены тысячи бойцов, которыми я командовал…»
