"Сталинград устоял не только потому, что его непосредственные защитники сделали все, что было в силах человеческих, но и потому, что задолго до этого, летом, люди, сложившие головы на дальних подступах к Сталинграду, своим упорством надорвали силы немцев".
Константин Симонов. Разные дни войны. Дневник писателя, т.2. 1942-1945 годы.
Фото: Александр Лесс, фотохроника ТАСС.
Победа казалась немецкому руководству настолько неизбежной, что часть соединений, наступавших на Сталинградском направлении, решено было направить на другие участки фронта и сократить количество дивизий с первоначальных 20 до 13.
Лейтенант Михаил Неделин в то время был командиром взвода и в июле 1942 года получил со своим взводом назначение в батарею младшего лейтенанта Михаила Серого (84-й гвардейский стрелковый полк 33-й гвардейской стрелковой дивизии 62-й армии).
23 июля на рассвете немецкие части атаковали правый фланг 62-й армии, куда входили 33-я гвардейская, 192-я и 184-я дивизии, в направлении Верхне-Бузиновки, Манойлина и Каменского.
Враг старался прорвать оборону советских войск, бросив в наступление танки при поддержке пехоты и авиации, и к вечеру ему это удалось. Воины 33-й гвардейской стрелковой дивизии, где служил Михаил Неделин, продолжали вести бой и оказали противнику стойкое сопротивление – истребили в тот день немало техники и вражеской живой силы.
Воспоминания лейтенанта Неделина о тех событиях сохранились до наших дней:
Бой по всему фронту
"...Этот день начался для нас хотя и раньше, но по обычно заведенному порядку. Пришел старшина и спросил: "Везти завтрак?" Но завтракать не пришлось. С НП (наблюдательного пункта, прим. ред.) раздался тревожный крик разведчика: "Танки!" Все невольно повернулись в сторону Серого. Он обвел всех глазами, словно прощался: "По местам!"
Я побежал в передний отсек НП и посмотрел в бинокль. Понижаясь от НП, степь упиралась в балку, а за ней, снова возвышаясь до самого горизонта, желтело поспевающее поле пшеницы. Все поле было усеяно черными движущимися точками - танками. Серой тоже посмотрел в бинокль. "Что делать"? - спросил я его. "Пристреляйтесь", - ответил он. В других условиях, возможно, нужно было подождать - до танков еще слишком далеко. Но учитывая, что основной нашей целью был выигрыш во времени, решение было правильным. Как можно скорее навязать им бой, спутать этот планомерный, грозный марш, развеять его психологическое влияние.
Я скомандовал на батарею уже подготовленные данные. Выстрел первого орудия словно разбудил степь. Пехота как-будто только и ждала этого сигнала. У переднего края танков плеснуло облако разрыва. Недолет! Танки сползают все ниже и ниже к балке. Слышен глухой отдаленный гул. На выстрелы не отвечают. Но сразу же налетели фашистские самолеты - заход за заходом - нагло, уверенно. На низком бреющем полете сбрасывают бомбы, поливают пулеметными очередями. Один стервятник нас заметил и спикировал прямо на наш НП. Мы били в него из винтовок, но без особого успеха.
А бой разгорался по всему фронту. Вслед за танками на горизонте появились грузовые машины, засверкали на солнце ветровые стекла кабин. Для такой цели наши орудия были хоть куда. Перенеся огонь, мы видели, как растерянно заметались по полю машины, как закурились над ними столбы дыма. Но радость была кратковременна, и больше смеяться в тот день не пришлось. Танки сползли в балку, перестроились в боевой порядок и, выскочив уже на другой стороне, начали поливать нас изо всех орудий и пулеметов...
"Психологическая" загадка для врага
...Давно уже был отдан приказ на батарею бить прямой наводкой. Но даже эти слова - "прямая наводка" - были слишком громкими. Стоило бы нам получше прицелиться, задержаться подольше - и наше орудие моментально смели бы. Видно, в том-то и получилась загвоздка у немцев - бьют, бьют они ураганным огнем, а толку нет. А наши орудия бухают и бухают себе. Я после много думал об этом бое.
Видимо, наша "психологическая" загадка оказалась более стойкой, чем фашистская. Не хватило у них решимости. Пошли бы они, не останавливаясь, бой бы окончился, не успев как следует начаться. Слишком неравны были силы. А тут натолкнулись на такое упорное сопротивление - засосало сомнение. Как можно держаться со слабыми силами, если на позицию русских обрушены все возможные средства современного боя?! Разве поймешь в этом кромешном аду из дыма и пламени, что хлопки наших орудий, как комариные укусы? А вдруг русские не боятся потому, что за ними крупные силы? А вдруг ловушка? И они остановились и продолжали сметать наше сопротивление всей мощью своей ударной силы почти до вечера.
...А бой все продолжался. Давно уже мы остались с немцами один на один. Все реже в грохочущий шквал огня врывались залпы наших орудий - кончались снаряды. Тут в окоп вполз лейтенант Большунов, начальник боепитания. Серой приказал ему подвезти к орудиям все наши боеприпасы. Большунов уже собирался уходить, но тут пуля, звякнув о сухой край окопа, срикошетила и задела его голову. Мы кое-как перевязали раненого, и он ушел.
Сделали попытку еще как-то связаться со штабом, но бесполезно. Мы остались одни. В один из моментов я, приблизившись к Серому, сказал: "Что же делать? Мы не сможем долго держаться. Немцы становятся все решительнее, и кольцо танков сжимается". Он ответил: "Не отступать ни шагу назад. Будем держаться до последнего. Будь что будет".
Храбрый повар
Я вернулся в свой отсек. На какой-то миг трескотня и грохот орудий вдруг утихли. Мертвящая тишина даже испугала. Видимо, немцы очень сильно удивились, когда увидели несущихся во весь опор лошадей, запряженных в телегу. Сидящий верхом на одной из них солдат с гиком вертел над головой вожжи. Телегу страшно мотало, она дико плясала по изрытой снарядами степи.
Мы ждали этого. Приказ Серого подвезти к орудиям остатки снарядов был в действии. Но и нам пришлось удивиться - ездовым был наш повар. Какой-то момент обе стороны следили за несущейся телегой. Мы с замиранием сердца, немцы - с удивлением. Наконец они опомнились, все дула танковых пушек повернулись в одну точку. Как же - столько били и не смогли вывести из строя два орудия, а тут такая прекрасная видимая цель. И дали. Ничего не скажешь - метко. Только клочья в разные стороны полетели. Но самое странное оказалось то, что повар, упав с убитых лошадей, поднялся. Ему кричат из окопа: "Беги!" А он даже не побежал, а пошел и спрыгнул в окоп. Оказалось, что у него ни одной царапины на теле, а одежда - как решето. Видно, и правда смелого пуля боится.
Последняя отчаянная попытка продолжить бой потерпела неудачу. Слава тебе, храбрый повар! К своему стыду, я не запомнил ни твоего имени, ни фамилии. А так хочется, чтобы об этом подвиге узнали твои близкие.
"Прощайте на всякий случай..."
Снаряды неизбежно кончались: десять, пять, два, один... И все смолкло. В пылу боя, когда каждый был чем-то занят, ощущения обреченности как-то не было. А тут всем вдруг стало ясно, что делать больше нечего.
Серой окликнул меня и почему-то полушепотом, показывая на планшетку, попросил вылезти из радиоотсека. Вылезая, я на миг встретился с ним глазами. Что в них: боль, прощание? В этот момент мне в спину дохнуло волной горячего взрыва, и затем раздались какие-то захлебывающиеся, хрипящие звуки. "Серой... В живот…" - пронеслось у меня в мозгу.
Поворачиваясь, я увидел устремленные на меня глаза разведчиков с переднего края. Что мне было им сказать? Они сделали все что могли. "Прощайте на всякий случай", - прохрипел я и тут же услышал над собой громкий хлопок и почувствовал, что кто-то упирается мне в спину и давит вниз. И я лечу куда-то в черную бездну, сверкающую огоньками звезд...
Очнулся я от резкой боли. Кто-то грубо вытягивал меня за ремни из окопа. На миг вернулось сознание. Вокруг себя я увидел незнакомые мундиры. Клюзко и Поляков держали меня. Оба были в крови. "А первое орудие раздавили танком вместе с расчетом", - зашептал мне на ухо Клюзко, как бы догадываясь, что я кого-то ищу. Я посмотрел вниз. Наш НП превратился в развороченную яму. Привалившись к передней стенке, лежал убитый Влощенко, красавец кабардинец со страшно изуродованным лицом, еще кто-то... А там, где был радиоотсек, виднелась какая-то бесформенная груда, присыпанная землей.
Это было все, что осталось от храброго командира батареи младшего лейтенанта Михаила Серого..."
