Из мотопехоты – в спецназ
Более года, с июля 1987-го по август 88-го, Виктор Барышников провел в Афганистане. На юге этой страны, в самой горячей, жаркой и в прямом, и в переносном смысле слова ее зоне.
По окончании военного училища, в 1986 году, лейтенант Барышников был направлен для прохождения дальнейшей службы в Среднеазиатский военный округ.
«Оттуда меня распределили в 8-ю гвардейскую мотострелковую Панфиловскую дивизию, в полк, находившийся в городе Фрунзе, – вспоминает он. – Меня направили в разведроту на должность командира разведывательного взвода».
Вскоре лейтенанта Барышникова ждал перевод в Афганистан. Туда, где уже несколько лет советские войска вели борьбу с афганскими моджахедами, щедро поддерживаемыми из-за рубежа.
Виктор Барышников должен был заменить на боевом посту командира разведвзвода мотострелкового полка, которому настало время вернуться в СССР.
Оказалось, однако, что за месяц до предполагаемой замены этот офицер перевелся на службу в подразделение специального назначения Главного разведывательного управления – спецназ ГРУ. И лейтенант Барышников, будучи офицером мотострелковых войск, стал, таким образом, офицером спецназа, хотя обычно туда направляли на службу выпускников воздушно-десантного училища.
Главная задача этого подразделения – пресечение поставок афганским моджахедам оружия, боеприпасов и прочих ресурсов из-за рубежа, из Пакистана.
Будни советского спецназа во время войны в Афганистане состояли из обычной службы в гарнизоне, подготовки на полигоне и, конечно, боевых операций.
«Месяц состоит из 30 дней, 10 из них наша рота несла гарнизонную караульную службу, следующие 10 дней – боевая подготовка, – рассказывает Барышников. – Полигон, стрельба, отработка навыков ведения боя, работа «двойками» и «тройками» в сражении, отработка их взаимозаменяемости».
И наконец, еще 10 дней месяца были для спецназа ГРУ непосредственно боевыми. Служба Барышникова в спецназе ГРУ во многом отличалась от службы в других родах войск.
О том, в чем она заключалась, можно получить представление, посмотрев известный российский фильм «Охотники за караванами», снятый по мотивам произведений писателя Александра Проханова, который сам побывал в Афганистане и много рассказывал в романах об этой войне.
«Эта картина правдиво и грамотно рассказывает о том, что касается боевых выходов спецназовцев, их боестолкновений с моджахедами», – говорит Виктор Барышников.
На раскаленной сковороде
Афганская провинция Гельманд, или Гильменд расположена на юго-западе страны и давно заслужила всемирную мрачную славу главного наркоцентра региона. Проблема трафика запрещенных веществ, их производства и тогда, и сейчас там стоит очень остро. Сталкивался с ней и спецназ советского ГРУ в 80-х, когда охотился за караванами.
«Работали мы против караванов, которые везли все: и оружие, и боеприпасы, и обмундирование, – говорит Виктор Барышников. – Ну и наркотики также, конечно. Главарь южного бандформирования, действовавшего на нашем направлении, мулла Насим по отношению к нам был непримирим как переговорщик».
Еще в начале 80-х годов он издал постановление о легализации в провинции Гельманд опийного мака, из которого, как известно, можно изготавливать наркотики. В Афганистане это считалось чем-то нормальным – многие и торговали запрещенными веществами, и употребляли их.
Служил Виктор Барышников на юге Афганистана, в пустыне. Температура воздуха там достигает днем 55 градусов – почти как на раскаленной сковородке.
«Самое страшное в таких условиях, – поясняет Виктор Барышников, – обезвоживание организма. У человека в течение нескольких часов могут начаться при этом галлюцинации, сопровождающиеся необратимыми и тяжкими процессами для здоровья».
Оружие писателя Проханова
Спецназовцам доводилось регулярно совершать на вертолетах облеты территорий, прилегающих к границе с Пакистаном. Начинались они очень рано, в 4–5 часов утра.
Примерно часов с десяти вертолеты там летать не могут – уже сильная жара и воздух становится слишком разреженным.
И как раз в это время, ранним утром, незадолго до рассвета, шли обычно караваны в Афганистан из Пакистана. В одном из таких боевых эпизодов вместе с Виктором Барышниковым в вертолете оказался известный писатель Александр Проханов. Всего 8 человек может взять на борт такой вертолет. Значит, каждый из них на счету. И все-таки Проханову разрешили лететь.
Впечатления от этого писателя остались у Барышникова как от человека отважного. Он тоже вместе с бойцами спецназа выходил из вертолета на досмотр караванов, хотя оружия при себе не имел. Точнее, оружием Проханова в Афганистане были перо и бумага.
Кстати, как оказалось, не только волгоградец Виктор Барышников хорошо запомнил тот вылет. Александр Проханов не просто не забыл тот боевой эпизод, но и подробно описал его в своем романе «ЦДЛ» («Вече», 2021 год): писатель Куравлев, в котором легко угадывается сам Проханов, оказывается в Афганистане и участвует в охоте за теми самыми караванами.
«Летал я и на вертолете вместе с легендарным «знаменосцем Победы», генералом Валентином Варенниковым, когда он вел переговоры с главарями бандформирований, – продолжает рассказ Виктор Барышников. – Варенников не боялся ходить к ним на переговоры, хотя это было довольно опасно, можно было угодить в засаду. Однако Варенников смело выходил из вертолета и шел общаться с моджахедами».
А вот со спецназом КГБ СССР в Афганистане Виктор Барышников не сталкивался. Хотя в определенные моменты службы уже в органах ФСБ России ему приходилось контактировать и с ним.
«Есть боевой опыт, – говорит полковник, – наработанный спецназом ГРУ и в Афганистане, и в других горячих точках. Он однозначно передается затем и другим воинским подразделениям. И в том числе спецназу ФСБ России».
На острие всего
Тяжелее всего, по воспоминаниям Барышникова, пришлось ему вместе с товарищами по спецназу накануне выхода советских войск из Афганистана.
Надо было контролировать исполнение договоренностей, заключенных командованием советского воинского контингента с его противниками, афганскими моджахедами.
Следить за тем, чтоб не обстреливали они наши колонны при их выводе из ДРА. Хотя договоренности об этом были закреплены тогда на международном уровне, но тут, как говорится, «доверяй, но проверяй». Но были у спецназовцев и позитивные моменты в службе, вызывавшие у них душевные эмоции. И было их немало.
«Каждый день, – вспоминает Барышников, – у нас в подразделении происходило что-то позитивное. Шел, к примеру, обмен опытом, мнениями с сослуживцами из других батальонов спецназа. Когда ты едешь исполнять свой воинский долг так, как этому учили нас в Союзе, ты понимаешь вдруг, что находишься на острие этого всего. И это не может не волновать…»
Отец Барышникова, по его рассказам, работал в ту пору инженером на шахте. Часто писал он сыну письма в Афганистан, передавал ему приветы – с угольного бассейна, от соседей.
«И у меня было такое ощущение, – вспоминает полковник Барышников, – будто весь город мне передавал приветы! И эта гордость, осознание того, что мы выполняем очень важную задачу, поставленную перед нами Родиной, – все это очень помогало нам в Афганистане».
30 против 300
Советскому контингенту в Афганистане противостояли довольно хорошо подготовленные группы моджахедов. Их подготовкой, обучением активно занимались сотрудники пакистанской межведомственной разведки (Ай-эс-ай).
«Сказать, что они были суперподготовленными, – делится впечатлениями Барышников, – я не мог бы. Лагеря подготовки моджахедов действительно находились в Пакистане, занимались мы ими активно. Наемники там были, негры, прочие солдаты, подготовленные основательно».
Но, например, когда подразделение Барышникова противостояло в боестолкновении созданному Пакистаном из афганских моджахедов спецназу «Черный аист», считавшемуся самым опасным противником, ни одной потери у советских воинов не было. Важную роль сыграла и психологическая подготовка.
«Я могу привести много примеров, – говорит Виктор Барышников. – В том числе, когда в соседнем батальоне, стоявшем в Кандагаре, тридцать спецназовцев вели бой против трехсот моджахедов. Тридцать – против трехсот! А ведь там тоже были «черные аисты». Два раза схватывались наши с ними в рукопашной…»
Не добилась ничего особенно в Афганистане и хваленая американская агентура, составленная из сотрудников ЦРУ США.
«Непосредственно с сотрудниками ЦРУ мы не сталкивались, – вспоминает Барышников. – Они действовали в Пакистане, были там в качестве инструкторов. Осуществляли, к примеру, поставки зенитно-ракетных комплексов, денег, обмундирования. Об эффективности их работы можно судить по ее результатам».
А особых результатов-то они и не добились! Советский спецназ свою задачу выполнил, перекрыв максимально каналы поступления в Афганистан оружия и боеприпасов из Пакистана. Эффективность действий моджахедов стала при этом заметно снижаться, поскольку воевать им становилось просто нечем.
Тогда и теперь
На вопрос о нынешней ситуации в Афганистане Виктор Барышников признается: не следит пристально за событиями в этой стране.
«В те времена, когда я там служил, жуткая нищета была в Афганистане, безработица. Должно быть, и сейчас они там сохраняются, – говорит волгоградец. – Мне кажется, уже там мира никогда не будет. Как они начали почти полвека назад делить власть, так они ее, по-моему, и до сих пор не могут поделить. Руководители различных группировок и племен Афганистана по-прежнему враждуют там друг с другом. Пока там будет сохраняться внешнее влияние со стороны определенных государств, эта их вражда не прекратится, поскольку, видимо, она кому-то просто выгодна. А это значит, так они и будут враждовать между собой».
Хотя народ Афганистана, горько говорит Барышников, ему очень жаль.
«А ведь наша страна много строила там – школы, больницы, дороги, к примеру, – вспоминает он. – Помогала готовить врачей, учителей…»
Гордость спецназовца
Кроме сугубо личных впечатлений, хорошей памятью о времени службы в Афганистане стали для полковника Барышникова государственные награды, украшающие его парадный китель: орден Красного Знамени, орден Красной Звезды.
И, конечно, медаль «За отвагу», дорогая сердцу каждого советского и российского солдата либо офицера.
«О смерти мы тогда не думали особо, – говорит о том времени Барышников. – Хотя страх был, конечно. Но если ты будешь думать о смерти, тогда, наверное, она действительно к тебе придет. Самое главное в опасной ситуации – необходимо четко действовать. И тогда все будет нормально…»
Волгоградец Виктор Барышников признается, что свою службу в Афганистане частенько вспоминает.
«Там я получил большой жизненный опыт, приобрел фронтовых друзей-товарищей, прошел там суровую школу жизни, – говорит полковник Барышников. – Поэтому слово «Афганистан» для меня – это моя гордость!»
«Пустыня Регистан! Подходим!»
«ВП» созвонилась с писателем Александром Андреевичем Прохановым, с которым в Афгане судьба свела полковника Барышникова, и оказалось, что тот прекрасно помнит волгоградца.
«Это удивительная и неожиданная история, потому что я прекрасно помню тот боевой выход на караван, – сказал Александр Проханов. – Помню этих ребят-спецназовцев, их командира – он показался мне тогда высоким, может быть, из-за его худощавости. Они были все подтянутые, собранные, спокойные, внимательные, похожие на спортсменов перед очень важными соревнованиями… Бросилось в глаза тогда две вещи. Бойцы были не в военной форме, а в какой-то полугражданской одежде, и еще на ногах у всех были не армейские сапоги или ботинки, а кроссовки. Как я потом узнал, только в кроссовках можно было быстро передвигаться по афганской пустыне, где ходили караваны душманов, перевозившие оружие и боеприпасы из Пакистана в Афганистан…»
По словам писателя, тот боевой выход со спецназовцами ГРУ на караван он затем описал в одной из глав своего романа «ЦДЛ». Мы поинтересовались у писателя, кто были прототипы героев его известного романа «Охотники за караванами», по которому также снят великолепный одноименный художественный фильм?
«Конечно, это, скорее, собирательные образы, – ответил писатель. – Таких смелых, решительных, профессиональных ребят, солдат и офицеров я встречал в самых разных подразделениях советского военного контингента в Афганистане. В этом смысле и герой интервью в «Волгоградской правде», конечно, тоже один из прототипов бойцов спецназа ГРУ, которым посвящен роман «Охотники за караванами». Передайте ему от меня горячий привет! Надеюсь, мы с ним еще увидимся!»
***
<…> «Пожарский зашел в свое саманное жилище и вышел с автоматом на плече. Повел Куравлёва на вертолетную площадку, где их ждали два готовых подняться вертолета. Около каждого стояла группа спецназа из шести человек. На ногах у них были кеды, на груди – самодельный лифчик со множеством карманов, в которых находились автоматные рожки, гранаты, фонари и другие предметы, необходимые в боевой обстановке. Солдаты разминались, подпрыгивали, гибкие, стройные, похожие на спортсменов. Среди них был заметен прапорщик Лыско, который только что участвовал в допросе афганца.<…>
– Полетим в головном вертолете. – Пожарский пропустил вперед свою группу из пяти человек, подсадил Куравлёва, сел сам, поднял лестницу и захлопнул дверь. – Садитесь в кабину пилотов. Оттуда лучше видно.
Куравлёв прошел к кабине, и его усадили на железный стержень, который летчики закрепили между двух кресел. Заработали, засвистели винты. Вертолет отжался, взлетел. Шел близко к земле, почти на бреющем, над плоскими крышами. На некоторых лежали оранжевые плоды. Небольшие наделы в оправе глиняных изгородей мелькали сочными зеленями. Миновали ржавого цвета зимние виноградники, и вертолет набрал высоту.
Сначала тянулась серая безжизненная степь. Потом вдали что‑то туманно возникло, бескрайнее, рыже-красное. Летчик сквозь гром винта прокричал Куравлёву: «Пустыня Регистан! Подходим!»
<…> – Вот он, голубчик! – Пожарский навалился на спину Куравлёва, глядя в стекло кабины. – Долбани из курсового пулемета, пусть встанет!
Внизу тянулся рыхлый след, который оставляли два бредущие по пустыне верблюда. Сверху были видны тюки на верблюжьих спинах. Крохотные люди шли рядом с верблюдами. Пилот нажал на гашетку. Глухо сквозь гул винтов простучал пулемет.
– Садимся! – крикнул Пожарский.
Куравлёв, глядя на караван, испытал азарт. Это не был азарт писателя, который обнаружил долгожданный сюжет. Это был азарт охотника, увидевшего добычу, которую нельзя упустить. Вертолет сел, подымая вихри песка. Второй вертолет оставался в небе, совершая круги над караваном.
Пожарский открыл дверь, выпуская одного за другим солдат. Те выпрыгивали, исчезая в туче песка. Куравлёв прыгнул в свистящий вихрь, чувствуя лицом уколы песчинок. Ноги утонули в песке.
Рядом, мягко присев, появился Пожарский. Куравлёв бежал за ним, торопясь вырваться из‑под свистящих лопастей. Солдаты с автоматами приближались к каравану.
Куравлёв задыхался, ноги проваливались в песок. Пожарский длинными прыжками опередил его. Они подбегали к каравану, окруженному бойцами спецназа.
Куравлёв, задыхаясь, остановился. Прямо перед ним стояли два верблюда, выгнув зобатые шеи, с высоко поднятыми толстогубыми головами. На верблюдах навьючены полосатые, переполненные тюки. Рядом стояли два погонщика, худые, с черными, прокаленными солнцем лицами, в долгополых хламидах. У одного черная чалма, у другого – белая. Руки опущены. Черно-фиолетовые глаза тревожно смотрели на солдат, на проносящийся вертолет.
Куравлёв жадно запоминал. Клочки свалявшейся шерсти на верблюжьих боках. Полосатые тюки, литые, наполненные чем‑то тяжелым, сыпучим. Руки погонщиков с длинными черными пальцами. У одного на пальце кольцо.
<…> Белуджи, кочевники, – сказал Пожарский. Обернулся к солдатам. – Обыскать!
Солдаты вывинтили из автоматов шомполы и стали втыкать их в тюки. Шомполы оставляли в тюках проколы, и оттуда сыпались белые струйки риса. Шомпол уткнулся во что‑то твердое.
– Режьте! – приказал Пожарский.
Солдаты штык-ножами рассекли мешки. Оттуда хлынул рис, и на гору риса выпали два автомата и гранатомет с остроносой гранатой. Они лежали на зернах, а их продолжал засыпать рис.
– Собрать оружие! – приказал Пожарский. – Лыско, – повернулся он к прапорщику, – с этими двумя разберись.
<…> Вертолет с грохотом прошел над их головами. Прапорщик поднял автомат и полоснул очередью.<…>.
Прапорщик подошел к убитым и снял у одного с пальца кольцо. Солдаты ударили верблюдов шомполами, и те послушно пошли. Медленно брели в пустыню, оставляя на песке отпечатки.
Так же бегом они вернулись к вертолету, который не глушил винты. Пробрались сквозь песчаную бурю и расселись по лавкам. Вертолет взлетел, и Куравлёв с высоты увидел двух верблюдов, бредущих в красных песках…»
Александр Проханов. «ЦДЛ» / Роман, глава 14