«Он помогал партизанам» – тысячи наших сограждан в годы войны были казнены немецкими фашистами по такому обвинению. Михаил Толоковой смог избежать подобной участи. Но и он, будучи еще почти мальчишкой, состоял в партизанском отряде, действовавшем в Винницкой области, ходил в разведку, снабжал ценными сведениями партизан.
Казни у околицы
... В начале войны мне было 20 лет. Помню, в конце июня – начале июля 41‑го через наше село Суворовка отступали советские солдаты. Они ушли, а через полдня на мотоциклах, на машинах и на лошадях в Суворовку вошли фашисты.
Первое, что мы услышали от немцев, было: «Юде есть? Коммунисты есть?» Коммунистов расстреливали сразу же, участь евреев была еще ужасней. Двух еврейских мальчишек вместе с их отцом немец привязал цепями к лошади и потащил так на окраину села. Мальчишки при этом бежали за лошадью, а окровавленного старика она тащила волоком. За селом был вырыт котлован, гитлеровцы сбрасывали в него евреев и засыпали в нем трактором заживо. Мы, сельские мальчишки, в немцев кидали камнями, в ответ кто‑то из них открыл огонь. Одного нашего мальчишку в руку ранило.
Затем немцы ушли на восток, оставив в селе трех румын – следить, чтобы сельчане вырастили хлеб для гитлеровской армии. Но хлеб они ходили убирать только под нажимом, под угрозой.Старшим среди румын в селе назначен был капрал по фамилии Касьян. Он старательно выслуживался перед немцами, жестоко избивал людей, которые не хотели работать на фашистов.
В нашем колхозе были лошади. Когда немцы пришли, крестьяне лощадей по домам разобрали. Нам досталась лошадка по кличке Умба.
Как‑то немцы, проходившие через село, хотели у меня ее забрать, но я на нее вскочил и ускакал верхом. Немцы стреляли мне вслед вплоть до того, пока я въехал в лес. Пули свистели у моих ушей.
15-летний партизан
– Как‑то, в самом начале 1944 года, – продолжает Михаил Иустинович, – выехав за село, я вдруг увидел отряд конников.
Заметив меня, они направились в мою сторону. Командир их (как понял я позже – командир партизанского отряда) спросил у меня: «Пацан, немцы в селе есть?»
Я рассказал, что немцев нет, но есть румыны. Вместе с отрядом направились в село. Я показал конникам, где румыны находятся. Одного из них они застрелили, двое других успели скрыться.
Жители нашего села, увидев партизан, несли им хлеб и молоко, но партизаны ничего у них не брали. Многие сельчане от волнения плакали, партизаны утешали их: «Не плачьте, скоро уже вернутся ваши братья и мужья!» А командир сказал мне: «У нас в отряде есть такой, как ты, парнишка, я тебя с ним познакомлю».
Так я попал в партизанский отряд. Жили партизаны в землянках, в палатках, лагерь их был огорожен колючей проволокой. Русский мальчишка, о котором мне говорили, был моим ровесником, ростом такой же маленький, как я. Был он оборванный, замызганный, партизаны подобрали его где‑то. Звали они его Урал.
С этого времени мы с Уралом ходили по селам, собирали сведения, где немцы либо румыны находятся, сколько их, как они вооружены.
Как‑то послали нас в разведку на железнодорожную станцию Журавлевка. Дали задание узнать, когда через нее будет проходить немецкий эшелон с бронетехникой. Мы потихоньку пробрались на станцию и разузнали всё это у стрелочника. Вернувшись в отряд, передали сведения командиру, и эшелон этот вскоре пошел под откос.
Когда к нашей Суворовке подошли советские войска, румынский капрал Касьян, избивавший жестоко сельчан и участвовавший в зверских казнях евреев, сбежал из села в лес. Хотел уйти на запад вместе с немцами, но несколько сельских мальчишек вместе со мной, сев на коней, нашли его в лесу и привезли в село.
По решению колхозного собрания Касьян был в тот же день повешен возле сельсовета. Три дня его тело висело в петле. Потом его сняли и закопали возле того места, где гитлеровцы закапывали евреев заживо.
А лошадь свою, Умбу, я сам добровольно отдал нашим солдатам, когда они пришли в наше село…
Радость и слезы Победы
В день Победы в нашем селе слез было больше, чем радости. Из десяти молоденьких парнишек, например, которые ушли на фронт в 44‑м вместе с нашими войсками, в село вернулись только двое. Друг мой, Вася, помнится, прислал мне с фронта развеселое письмо: «Война, Миша, скоро закончится. Будет победа, будем с тобой по девчатам ходить!» Похоронка на него пришла в село в канун победы…
У нашей соседки погибли на фронте муж и два сына. Мать и жена их, Евдокия Семеновна, осталась одна. После войны, окончив военное училище и став офицером, я присылал не раз ей денег так же, как собственной матери. Приехав в село, дров ей из леса привозил, правление колхоза разрешало. Она меня благодарила со слезами на глазах…
***
Став офицером, Михаил Толоковой 27 лет отслужил в армии. Был на Кубе начальником артвооружений зенитного полка, участвовал в уничтожении американского самолета-разведчика.
Сейчас Михаилу Иустиновичу под 90 лет, но он продолжает работать, является почетным секретарем областной общественной организации воинов – интернационалистов Кубы, автором нескольких книг о волгоградцах, служивших на Острове Свободы.
