Страшнее смерти
«С июня, как и другие студенты сталинградских техникумов и вузов, мы начали работать на строительстве оборонительных рубежей под Сталинградом – копали противотанковые рвы. Болели лопнувшие мозоли, ныла спина. Но работа не прекращалась.
Женщины роют окопы в районе реки Дон. 1942 год. Фото: Семен Фридлянд
Начались налеты немецкой авиации на город, нас все чаще обстреливали на обратном пути из самолетов. Но я больше беспокоилась за оставшихся дома родных. Ведь жили недалеко от аэродрома, который бомбили 19 августа, а дома оставались младшие сестренка и братишка с беременной мамой. Меня отпустили домой узнать, все ли живы. Беспокойство мое оказалось не напрасным: брат с сестрой были как раз в магазине на аэродроме, когда налетели немецкие самолеты и разбросали зажигательные бомбы. Кругом все горело. Они прибежали домой испуганные, закопченные. В этот же день бомбили село Ерзовку, где жила мамина мама, 96-летняя старушка.
Авианалёт на Сталинград, 1942 год. Фото: Bundesarchiv
Утром 23 августа я поехала за ней, добираясь на военных попутных машинах. Страшную картину пришлось увидеть впервые: на тлеющих еще пепелищах сидели плачущие дети. Наскоро собрав бабушку, отправилась в обратный путь. Налетели самолеты, нас обстреляли из пулеметов. На наших глазах взорвалась машина с ранеными. Только пришли домой, налетела темная, грохочущая туча самолетов. У нас в доме повылетали окна, все в дыму, гари. Многие дома на нашей улице исчезли. Город накрыла ночь. С этого дня мы стали жить в двухметровом окопчике, который папа, уходя на фронт, сделал на случай пожара. Там пришлось спасаться от осколков и огня, от немцев.
Русское мирное население среди руин Сталинграда. Сентябрь 1942 года. Фото: Bundesarchiv
Они вошли на нашу улицу 14 сентября в половине 11-го утра, ломая заборы, стреляя собак. Выгоняли всех из окопов – искали "русский солдат". И пошло: искали по двору ямы, в окопе все перетряхивали, забирали нитки, иголки, сахар и все, что на глаза попадалось.
Немецкий солдат. Сталинград в сентябре 1942. Фото: Bundesarchiv
17 сентября пришла соседка проведать больных, и предложила, пока она у себя в кухне печь топит и пока тихо, чтобы мы что-нибудь сварили: ведь сколько уже дней без горячего. Я пошла, хотя мама возражала. Вскоре начался минный обстрел. Брат Володя успел спрыгнуть в окопчик, а я нет: мина разорвалась в полуметре от входа. Меня сильно ударило коленями о землю, осколками ранило голову, ноги и туловище, я потеряла сознание. После этого долго болела, не могла ходить. Только в начале ноября стала понемногу передвигаться с палочкой.
Русские женщины среди руин. Сталинград 1942. Фото: Bundesarchiv
10 октября у мамы родился и через неделю умер ребенок, мальчик Геночка. 23 октября умерла бабушка. Немцы без конца гнали нас из города. Все бросив, мы вышли из Сталинграда 2 ноября. Во время эвакуации потерялся брат Володя. До станции Зимовники Ростовской области добрались 9 ноября. Дальше идти не могли. Голодные, больные.
Нас боялись брать на постой местные жители, т.к. при одном упоминании Сталинграда немцы приходили в ярость. Одна женщина приютила нас в маленькой саманной кухнешке. Кругом были немцы, ящики с минами, снарядами, под окном дальнобойная пушка, миномет. Невозможно рассказать все, что нам пришлось пережить...
Жители Сталинграда возвращаются на родные пепелища. 1943 год
7 января 1943 года у немцев началась заметная суета. Они куда-то перетаскивали снаряды, оружие. Затем наступила оглушительная тишина. Утром 8 января я приоткрыла дверь. На выпавшем ночью снегу не было ни одного следа. Было непривычно тихо. И тут я увидела, что из-за угла кухни осторожно выглядывает... шапка с красной звездой!!! Радости не было предела. Сколько раз за время оккупации мы были под прицелом автоматов и пистолетов! Каждый день мог стать последним. Не страшно было умереть. Страшнее было присутствие немцев, их издевательства".
Женщины и дети встречают солдат-освободителей. Район Сталинграда, 1943 год. Фото: Росархив
«Хочу в Сталинград!»
"В день освобождения Зимовников вместе с сестрой Ниной пошли по ближайшим заснеженным полям, в надежде отыскать еще живых раненых солдат. А вдруг здесь и наш папа? Картина страшная, живых не было. Вскоре пошла работать в прифронтовой инфекционный госпиталь санитаркой. Не хотели брать, потому что раны еще не зажили и была очень слабой. Но я настояла на своем. В заявлении написала, что не могу бездействовать и готова выполнять любую, самую тяжелую работу, что, возможно, моему папе на фронте так же нужна помощь и кто-то ее окажет.
Полевой госпиталь. Сталинград. Хирург Власов оперирует раненого.
Однажды весной после дежурства вышла в поле. Невозможно было надышаться тишиной, молодостью, ароматом оживающей природы. Перед глазами возникло целое море красных тюльпанов, там, где еще недавно лежали погибшие солдаты. Красное море, как от пролитой крови. Будто сама природа, преклоняясь перед погибшими защитниками, принесла к их изголовью цветы.
Брошенный неисправный советский танк Т-26 при отступлении советских войск в районе Сталинграда.
...Работая в госпитале, сама заболела сыпным тифом. Долго и тяжело болела. Длительное время находилась без сознания. Стоило прийти в себя и сквозь воспаленные веки увидеть при слабом горении свечи сидящего за столом дежурного врача, спрашивала: "Товарищ Скурихина, я буду жить?" А что тебе так жить хочется?" "Хочу в Сталинград, хочу узнать, может, письма от папы есть, может, сможем найти братишку». И вот старания врачей и желание жить помогли. Я осталась жить.
После выздоровления в конце июня 1943 года вместе с мамой и сестрой вернулась в освобожденный Сталинград. Чудом нашелся брат Владимир. Его видели знакомые на одной из станций под Сталинградом. Вместе с Ниной разыскали его. Босого, оборванного, больного, еле узнаваемого привезли домой.
От папы получили письма, написанные еще до освобождения Сталинграда, полные нежности и любви к детям и жене, тревоги за нашу жизнь. Он так и не получил ни одной весточки из дома. Письма, видимо, затерялись. Мы узнали, что отец был пулеметчиком, пять раз тяжело ранен, лежал в госпиталях Рязани, Казани, Саранска. В последнем письме от 2 мая 1943 года писал, что из Саранска едет на фронт. Потом пришли два извещения о том, что он пропал без вести...»
Семья возвращается в Сталинград. 1943 год.
***
Первое время после возвращения в Сталинград Таисии Ивановне было очень трудно. Все разгромлено, от дома ничего не осталось, жить негде и не на что. Продовольственной карточки ни она, ни ее сестра с братом не получали. Жили надеждой на Победу, радостью возвращения на родную землю. Потом Таисия Ивановна работала в райсобесе, в бригаде по уборке города, строила себе жилье. Затем трудилась бухгалтером, налоговым инспектором, инспектором отдела кадров. Продолжить обучение в фармацевтическом техникуме ей так и не довелось – надо было содержать семью.
Серьезные ранения, осколки мины в глазнице и ногах всю жизнь давали о себе знать. Но сила воли и любовь к жизни помогли ей преодолеть все трудности. Она вышла замуж, вырастила троих детей, которые безумно любили бабушку, прожившую с ними в любви и согласии до глубокой старости. Это был чистый, светлый, доброжелательный человек, верящий в торжество справедливости. Такой она и останется в нашей памяти.*
*О судьбе своей любимой бабушки Таисии Ивановны Овчинниковой (до замужества Небесчетновой), которая сполна испытала на себе, что такое война, рассказала её семья.